Недавняя блистательная победа казахстанской теннисистки Ярославы Шведовой в престижнейшем турнире «Большого шлема», добытая в паре с американкой Ванией Кинг, невольно напомнила о прежних уимблдонских успехах отечественных игроков. Той же Марины Крошиной в начале семидесятых годов прошлого столетия и Ирины Селютиной — уже в годы независимого Казахстана. Кстати, Крошина на зеленых британских полях впервые прославила нашу республику ровно сорок лет назад.
Рождение новой звезды
Самыми высокими достижениями отечественных теннисистов в советские времена, бесспорно, были второе и первое места Марины Крошиной на юношеских Уимблдонских турнирах в 1970 и 1971 годах. Но прежде чем предпринять попытку восстановить ход тех лондонских событий, немножко о самой спортсменке. Благо в марте 1970-го, еще за несколько месяцев до первой поездки Марины в туманный Альбион, ее тренер Августин Вельц в газете «Спорт» представил свою подающую большие надежды воспитанницу читателям республиканского издания.
Вот что он тогда писал:
«Крошина очень способная теннисистка, и вряд ли стоит от нее это скрывать. Красноречивее слов здесь достигнутые ею результаты. Но чтобы стать настоящим мастером большого тенниса, Марине надо тренироваться еще больше, ответственнее, выработать в себе твердость характера, просто одержимую целеустремленность».
…А события меж тем развивались по нарастающей. В июне 70-го советские теннисисты приняли участие в крупных международных соревнованиях, в частности в открытом чемпионате графства Кент (Англия), так называемом Бекнемском турнире. Специальные корреспонденты «Советского спорта» В. Катеринкин и В. Коллегорский в статье «Перед Уимблдоном» (18 июня) писали:
«В этом году нашу страну представляют юные спортсмены из Алма-Аты, воспитанники заслуженного тренера Казахской ССР А. Вельца — Марина Крошина и Алексей Рудь. Появление на открытых кортах теннисистов из далекого Казахстана вызвало оживленные комментарии среди местных спортивных обозревателей. Оба наших новичка, которые успешно выступали в прошлом году на Спартакиаде школьников, отличились и на соревнованиях в Бекнеме, выйдя в финал турниров юношей и девушек до 18 лет.
Крошина стала чемпионкой-графства Кент. Финальную встречу с сильнейшей ракеткой среди девушек — австралийкой Эдвардс — Марина провела с большим подъемом, проявила хорошие бойцовские качества и добилась победы — 6:3, 4:6, 6:0. Рудь в юношеском турнире занял второе место, уступив в финале победу чемпиону Англии среди юношей Коллинзу (1:6, 6:8)».
…Через год 18-летняя Марина Крошина стала на Уимблдоне победительницей состязаний среди девушек. В финале она выиграла у Сюзан Микфорд из Ирландии — 6:4, 6:4. «Как известно, — пояснил 4 июля 1971 года „Советский спорт“, — Уимблдонский турнир является неофициальным первенством мира на травяных кортах. Так что ученица заслуженного тренера Казахской ССР Августина Вельца стала, по сути, чемпионкой мира среди девушек». Заметка та называлась «Девушка из Казахстана — первая на Уимблдоне».
Клубника для чемпионки
Более детально восстановить подробности тех спортивных подвигов юной алматинки довольно сложно. Марина Крошина, к сожалению, еще в 2000 году покинула этот мир, а других свидетелей ее триумфа — компетентных и непредвзятых — надо искать разве что где-то за рубежом. Причем с небольшими шансами на успех.
Но сама Марина Васильевна оставила нам бесценные строки своих воспоминаний о тех феерических турнирах. Несколько лет назад общественно-политический еженедельник «Киевский телеграф» опубликовал выдержки из неоконченной рукописи книги воспоминаний Крошиной «Теннисные были», в которой автор успела рассказать о своих юниорских Уимблдонах. Лучше нее этого не сделал бы никто: личные впечатления великой спортсменки и мастера слова (Крошина, между прочим, по профессии журналист) — куда уж эксклюзивнее!
Спасибо автору статьи в «Киевском экспрессе» Максиму Максимову за публикацию отрывков воспоминаний его хорошей знакомой Марины Крошиной. Сегодня благодаря ему и казахстанские болельщики окунутся в прекрасный мир большого тенниса, окружавший нашу землячку несколько десятилетий назад. Итак, читаем уимблдонскую главу воспоминаний спортсменки:
«Каждый год в последний понедельник июня начинается Уимблдонский турнир. Юниорский — неделей позже. Так было и в 1970 году, когда я впервые попала туда из далекого Казахстана. А было мне тогда 17 лет. За плечами — никакого международного опыта. И сразу Уимблдон! Правда, перед этим я опробовала себя в двух турнирах: выиграла первенство графства Кент в Бекнеме и „потренировалась“ в Куинс-клабе в Лондоне. Насколько помню, самое сильное впечатление от этих турниров — это… трава! Да, та самая изумрудная, ухоженная и настолько душистая, что временами меня просто мутило от ее тошнотворно-сладковатого запаха. Особенно когда ее стригли косилки.
Так что на этом милом газончике игралось не так легко и приятно. На чем я, кажется, и попалась в свой первый приезд. Относительно уверенно дошла до финала. И здесь напоролась на „калифорнийский айсберг“ по имени Шарон Уолш. Американка из Сан-Франциско была всего на год старше меня, но выглядела куда внушительнее: чуть ли не на две головы выше и косая сажень в плечах. Она была опытным турнирным бойцом — два года подряд выигрывала первенство США среди девушек до 18 лет, была победительницей среди любителей на травяных кортах в парном разряде.
Ее курировала сама Билли Джин Кинг, которая как-то написала: „Шарон — очень упорный игрок, когда хочет им быть!“ Но обо всем этом я узнала значительно позже из справочника Virginia slim circuit. Здесь же Уолш была для меня „темной лошадкой“.
Мы играли на первом корте Уимблдона. Среди семи тысяч зрителей в первых рядах примостились Билли Джин Кинг с Ольгой Морозовой. Начала я, как помнится, более чем уверенно — сразу повела в первом сете 5:0! И тут что-то разладилось в моей игре. Что — не пойму и сейчас. Американка вдруг „поперла“ на сетку и вырвала пять геймов подряд! Сейчас уже не помню, кто из нас выиграл „одиннадцатый“.
Вспоминаю только, как я ловила воздух, как выброшенная на берег рыба. Меня мутило и подташнивало. Прескверное состояние! Нечто подобное я, кажется, испытала еще в Бекнеме, но там не было такого игрового накала, и турнир удалось выиграть. Здесь же противница оказалась настолько сильной, что без полной отдачи сил „ловить было нечего“. Кроме того, необходимость выиграть Уимблдон (смогли же это сделать до меня Бакшеева и Морозова!) рождала страх, а тот в свою очередь вызывал ошибки.
Уолш продолжала давить на меня сеткой. Вот тут-то ей и пригодился высокий рост и опыт игры на траве. Здесь она чувствовала себя в родной стихии! А я как раз „вязла“ в траве, но пыталась комбинировать и, отбиваясь, изобретала… Все тщетно! Фортуна отвернулась от меня, и счет неумолимо пополз в чужую пользу. В итоге я получила — 6:8, 4:6!
Но через год я взяла свой Уимблдон, предусмотрев на этот раз варианты борьбы с аллергией. Мне запомнился не столько финал с новозеландкой Минфорд — он был как бы проходной, сколько полуфинальная встреча с американкой Элизабет Панде. Надо сказать, что на предварительном турнире в Бекнеме я ей проиграла. И именно ее прочили в чемпионы.
Первую партию, борясь с волнением, я проиграла. Но во второй приноровилась к особенностям ее тактики и нашла волшебный ключик, закрывающий ее напор справа и открывающий ее относительно слабый левый фланг. Свою игру я построила на „выжидательной тактике“. Так, временами я шла на сетку не сразу, а с довольно высокой и глубокой „свечи“, как раз в тот момент, когда Панде, готовясь нанести удар по мячу, могла видеть мои перемещения только периферическим взглядом. У сетки же я действовала короткими „косыми“, и стелящийся по траве мяч не могли спасти даже сверхбыстрые ноги Панде. Она запаниковала и начала допускать ошибки даже тогда, когда я имитировала выход вперед.
За победу мне вручили миниатюрный серебряный кубок Уимблдона, на котором было выгравировано не мое имя, а лишь — Wimbledon 1971 Girls Invitation Competition Winner, и „астрономическую“ сумму денег — двадцать фунтов! И это был мой первый теннисный гонорар. На эти деньги я смогла купить десяток корзинок знаменитой клубники со сливками — символ Уимблдона!..»
Автор: Юрий Лифинцев
Самыми высокими достижениями отечественных теннисистов в советские времена, бесспорно, были второе и первое места Марины Крошиной на юношеских Уимблдонских турнирах в 1970 и 1971 годах. Но прежде чем предпринять попытку восстановить ход тех лондонских событий, немножко о самой спортсменке. Благо в марте 1970-го, еще за несколько месяцев до первой поездки Марины в туманный Альбион, ее тренер Августин Вельц в газете «Спорт» представил свою подающую большие надежды воспитанницу читателям республиканского издания.
Вот что он тогда писал:
«Крошина очень способная теннисистка, и вряд ли стоит от нее это скрывать. Красноречивее слов здесь достигнутые ею результаты. Но чтобы стать настоящим мастером большого тенниса, Марине надо тренироваться еще больше, ответственнее, выработать в себе твердость характера, просто одержимую целеустремленность».
…А события меж тем развивались по нарастающей. В июне 70-го советские теннисисты приняли участие в крупных международных соревнованиях, в частности в открытом чемпионате графства Кент (Англия), так называемом Бекнемском турнире. Специальные корреспонденты «Советского спорта» В. Катеринкин и В. Коллегорский в статье «Перед Уимблдоном» (18 июня) писали:
«В этом году нашу страну представляют юные спортсмены из Алма-Аты, воспитанники заслуженного тренера Казахской ССР А. Вельца — Марина Крошина и Алексей Рудь. Появление на открытых кортах теннисистов из далекого Казахстана вызвало оживленные комментарии среди местных спортивных обозревателей. Оба наших новичка, которые успешно выступали в прошлом году на Спартакиаде школьников, отличились и на соревнованиях в Бекнеме, выйдя в финал турниров юношей и девушек до 18 лет.
Крошина стала чемпионкой-графства Кент. Финальную встречу с сильнейшей ракеткой среди девушек — австралийкой Эдвардс — Марина провела с большим подъемом, проявила хорошие бойцовские качества и добилась победы — 6:3, 4:6, 6:0. Рудь в юношеском турнире занял второе место, уступив в финале победу чемпиону Англии среди юношей Коллинзу (1:6, 6:8)».
…Через год 18-летняя Марина Крошина стала на Уимблдоне победительницей состязаний среди девушек. В финале она выиграла у Сюзан Микфорд из Ирландии — 6:4, 6:4. «Как известно, — пояснил 4 июля 1971 года „Советский спорт“, — Уимблдонский турнир является неофициальным первенством мира на травяных кортах. Так что ученица заслуженного тренера Казахской ССР Августина Вельца стала, по сути, чемпионкой мира среди девушек». Заметка та называлась «Девушка из Казахстана — первая на Уимблдоне».
Клубника для чемпионки
Более детально восстановить подробности тех спортивных подвигов юной алматинки довольно сложно. Марина Крошина, к сожалению, еще в 2000 году покинула этот мир, а других свидетелей ее триумфа — компетентных и непредвзятых — надо искать разве что где-то за рубежом. Причем с небольшими шансами на успех.
Но сама Марина Васильевна оставила нам бесценные строки своих воспоминаний о тех феерических турнирах. Несколько лет назад общественно-политический еженедельник «Киевский телеграф» опубликовал выдержки из неоконченной рукописи книги воспоминаний Крошиной «Теннисные были», в которой автор успела рассказать о своих юниорских Уимблдонах. Лучше нее этого не сделал бы никто: личные впечатления великой спортсменки и мастера слова (Крошина, между прочим, по профессии журналист) — куда уж эксклюзивнее!
Спасибо автору статьи в «Киевском экспрессе» Максиму Максимову за публикацию отрывков воспоминаний его хорошей знакомой Марины Крошиной. Сегодня благодаря ему и казахстанские болельщики окунутся в прекрасный мир большого тенниса, окружавший нашу землячку несколько десятилетий назад. Итак, читаем уимблдонскую главу воспоминаний спортсменки:
«Каждый год в последний понедельник июня начинается Уимблдонский турнир. Юниорский — неделей позже. Так было и в 1970 году, когда я впервые попала туда из далекого Казахстана. А было мне тогда 17 лет. За плечами — никакого международного опыта. И сразу Уимблдон! Правда, перед этим я опробовала себя в двух турнирах: выиграла первенство графства Кент в Бекнеме и „потренировалась“ в Куинс-клабе в Лондоне. Насколько помню, самое сильное впечатление от этих турниров — это… трава! Да, та самая изумрудная, ухоженная и настолько душистая, что временами меня просто мутило от ее тошнотворно-сладковатого запаха. Особенно когда ее стригли косилки.
Так что на этом милом газончике игралось не так легко и приятно. На чем я, кажется, и попалась в свой первый приезд. Относительно уверенно дошла до финала. И здесь напоролась на „калифорнийский айсберг“ по имени Шарон Уолш. Американка из Сан-Франциско была всего на год старше меня, но выглядела куда внушительнее: чуть ли не на две головы выше и косая сажень в плечах. Она была опытным турнирным бойцом — два года подряд выигрывала первенство США среди девушек до 18 лет, была победительницей среди любителей на травяных кортах в парном разряде.
Ее курировала сама Билли Джин Кинг, которая как-то написала: „Шарон — очень упорный игрок, когда хочет им быть!“ Но обо всем этом я узнала значительно позже из справочника Virginia slim circuit. Здесь же Уолш была для меня „темной лошадкой“.
Мы играли на первом корте Уимблдона. Среди семи тысяч зрителей в первых рядах примостились Билли Джин Кинг с Ольгой Морозовой. Начала я, как помнится, более чем уверенно — сразу повела в первом сете 5:0! И тут что-то разладилось в моей игре. Что — не пойму и сейчас. Американка вдруг „поперла“ на сетку и вырвала пять геймов подряд! Сейчас уже не помню, кто из нас выиграл „одиннадцатый“.
Вспоминаю только, как я ловила воздух, как выброшенная на берег рыба. Меня мутило и подташнивало. Прескверное состояние! Нечто подобное я, кажется, испытала еще в Бекнеме, но там не было такого игрового накала, и турнир удалось выиграть. Здесь же противница оказалась настолько сильной, что без полной отдачи сил „ловить было нечего“. Кроме того, необходимость выиграть Уимблдон (смогли же это сделать до меня Бакшеева и Морозова!) рождала страх, а тот в свою очередь вызывал ошибки.
Уолш продолжала давить на меня сеткой. Вот тут-то ей и пригодился высокий рост и опыт игры на траве. Здесь она чувствовала себя в родной стихии! А я как раз „вязла“ в траве, но пыталась комбинировать и, отбиваясь, изобретала… Все тщетно! Фортуна отвернулась от меня, и счет неумолимо пополз в чужую пользу. В итоге я получила — 6:8, 4:6!
Но через год я взяла свой Уимблдон, предусмотрев на этот раз варианты борьбы с аллергией. Мне запомнился не столько финал с новозеландкой Минфорд — он был как бы проходной, сколько полуфинальная встреча с американкой Элизабет Панде. Надо сказать, что на предварительном турнире в Бекнеме я ей проиграла. И именно ее прочили в чемпионы.
Первую партию, борясь с волнением, я проиграла. Но во второй приноровилась к особенностям ее тактики и нашла волшебный ключик, закрывающий ее напор справа и открывающий ее относительно слабый левый фланг. Свою игру я построила на „выжидательной тактике“. Так, временами я шла на сетку не сразу, а с довольно высокой и глубокой „свечи“, как раз в тот момент, когда Панде, готовясь нанести удар по мячу, могла видеть мои перемещения только периферическим взглядом. У сетки же я действовала короткими „косыми“, и стелящийся по траве мяч не могли спасти даже сверхбыстрые ноги Панде. Она запаниковала и начала допускать ошибки даже тогда, когда я имитировала выход вперед.
За победу мне вручили миниатюрный серебряный кубок Уимблдона, на котором было выгравировано не мое имя, а лишь — Wimbledon 1971 Girls Invitation Competition Winner, и „астрономическую“ сумму денег — двадцать фунтов! И это был мой первый теннисный гонорар. На эти деньги я смогла купить десяток корзинок знаменитой клубники со сливками — символ Уимблдона!..»
Все самое актуальное о спорте в вашем телефоне - подписывайтесь на наш Instagram!