Подниматься и идти / Бокс

Единственный атрибут изменения в статусе Бахыта – он пересел с легковушки на «Land Cruiser Prada». В остальном же все по-прежнему. Мы сидим на кухне его квартиры в микрорайоне «Кулагер», где нет лифта, но где уже несколько лет проживает олимпийский чемпион-2008.

Неприватизированный подарок и конфликт с тренером

– Этот вопрос уже стал традиционным: как вы изменились сами и как поменялось отношение к вам после победы на Олимпиаде?

– Стало больше ажиотажа, внимания. Но если мне очень приятно, когда говорят теплые слова простые люди, рассказывают, как они за меня болели, то настороженно отношусь к поздравлениям от многих чиновников. Они до Игр на меня не обращали внимания, не брали в расчет, а теперь превозносят.

– В одной из книг Вадима Панова человек, добившийся многого, только при приезде домой понял, какой величины шаг он сделал…

– Как меня встречали в Алматы, конечно, приятно шокировало. Но вот в дальнейшем… Мне подарили в Алматы трехкомнатную квартиру. А вы знаете, что она не приватизированная? И сейчас я бегаю с документами, решаю эти вопросы…

– Правда ли, что перед Олимпиадой у вас был конфликт с главным тренером сборной Дамиром Буданбековым?

– Да. Был случай, когда я месяц находился на сборах, потом был маленький перерыв и снова на тренировки. Я не отдохнул с семьей и хотел, чтобы они приехали навестить меня. Но главный тренер запретил. Сказал, что это скажется на моем тренировочном процессе. И таких случаев набралось достаточное количество.

– Значит, разговоры о том, что китайского казаха Каната Ислама, выступающего в вашем весе, собирались приглашать в Казахстан, имели под собой основание?

– Естественно. Ислам – это ученик Буданбекова. Тот его воспитал, когда работал в Китае. Если честно, многие считали, что я сломаюсь и уйду. Что не выдержу давления, того, что все называют меня «узбеком». И что после этой Олимпиады место в сборной освободится.

– Вы в одном из интервью сказали, что в случае поражения на чемпионате Казахстана вас сразу бы вывели из состава сборной…

– Вывести бы не вывели, но борьба за звание первого номера обострилась бы до предела. Если честно, то Азиатские игры мне было намного проще выиграть, чем победить в чемпионате страны. Там ТАКИЕ интриги. Происходит грандиозное столкновение интересов. Каждый хочет, чтобы его спортсмен выиграл, и для этого часто делается все. И чтобы занять первое место, нужно быть намного сильнее всех.

– Давайте представим, что в Пекине вы проиграли. Это была бы катастрофа?

– Нет. Всегда есть два пути после поражений. Начать себя жалеть и сломаться или продолжать пахать. В моей карьере были падения, многие попрекают, что до Олимпиады я выигрывал только чемпионаты Азии и Азиатские игры, но, уступив, я поднимаюсь и иду дальше.

Кровь, пот и слёзы

– Илья Ильин, как и вы, выигравший «золото» в Пекине, признался, что подготовка к Играм стала в его карьере самой легкой. А для вас?

– Самой тяжелой. Я знал, что на этой Олимпиаде будет поставлено на карту мое будущее, что никто не поймет, если я проиграю из-за судейской предвзятости или травмы. Я тренировался по пять часов в день, не считая общефизической подготовки, и, бывало, бьешь мешок один час, и хочется прекратить это занятие. А потом представишь, что любой соперник в моем весе этот же мешок бьет полтора часа и станет сильнее меня, и начинаешь бить еще и еще…

– Кровь, пот и слезы вы, получается, прошли.

– Да. А еще боль. Я ведь никому не говорил, что поехал в Пекин с разбитой левой рукой. И что весь турнир бить тяжело было. Но зачем это кому-то знать? Да и никто через несколько лет об этом не вспомнит…

– Зато в памяти осталось, как вы были спокойны на церемонии награждения…

– Если честно, это был ступор какой-то. Только когда мне повесили медаль на шею, я понял, что, собственно, и произошло.

– Неужели не хотелось закричать?

– Мне хотелось плакать, орать, смеяться. Но я ведь мужчина, нужно держать себя в руках.

Надёжный тыл

– Вы согласны, когда спортсменов сравнивают с военными, имея в виду, что они дома бывают так же редко, и с семьями практически не видятся?

– Военные могут брать семьи с собой, быть вместе. А я взять близких на турниры или сборы не могу. Так что в этом отношении мы, как разведчики.

Кстати, когда женился, многие тренеры посчитали, что вскоре скисну и завершу карьеру, и даже начали своих боксеров пихать в мою весовую категорию.

– А вы?

– Мне было смешно, когда на спарринги выставляли парня, который мельче меня. К тому же у меня был стимул. Женитьба заставила меня быть еще дисциплинированнее, усерднее. Я по-хорошему разозлился на себя: мол, отдал столько лет боксу, пора ведь что-то от него получить!

– Когда у вас родилась дочка, вы, наверное, на сборах находились?

– Не угадали. Я был на турнире в Таиланде. Проиграл в четвертьфинале тому самому Бомжумнонгу, который поднялся в мою категорию, а потом ушел в вес до 64 кг, и ему помогли судьи на этой Олимпиаде в бою с Сапиевым. Тогда, в Бангкоке, Мануса, естественно, арбитры вытащили. А я после поражения прилетел домой и из роддома жену забрал сам.

– Часто приходится слышать, что хороший тренер – плохой отец. А каков отец – действующий боксер?

– Про то, что дочка один раз показала на вопрос «где твой папа?» на мой портрет, хотя я сидел рядом, вам как-то рассказывал. Но я сам выбрал этот путь и ни о чем не жалею. Если бы хотел видеть, как дочь растет, надо было выбирать другой вид спорта.

– Одна писательница как-то заметила, что для мужчины семья – всегда тыл. А для женщины – передовая…

– Правильно сказала. Мне стало намного спокойнее, когда я женился. Появился внутренний комфорт, какое-то спокойствие. И это замечательно, что я могу быть на сборах и знать, что за спиной есть надежный тыл. Что тебя ждут дома, как бы ты ни выступил. И что жену Эльвиру с дочкой в обиду не дадут брат и отец…

– До того, как стать семейным человеком, наверняка приходилось самому много готовить?

– Это точно! Я даже и не вспомню, когда готовил в последний раз. А когда был холостым, приходилось варить себе самому. Чаще всего «кашеварил» после тренировок, когда не хочется двигаться, а есть желание полежать. Но заставлял себя идти к плите (смеется).

Профессиональные войны

– Разговоры о предложении перейти вам в профессионалы – главная тема спортивной осени.

– Правильно отметили, что это «предложения». А то мне звонят и спрашивают, когда будет мой дебют в профи. Мне предлагали уйти в профессиональный бокс до Олимпиады, но я сам знал твердо, что как бы ни закончились Игры, скорее всего, перейду в профи. Мне нужна стабильность…

– Новый стимул?

– Стимулы есть и в любителях. Выиграть чемпионат мира или стать двукратным олимпийским чемпионом. Но хочется попробовать себя в профессионалах, хотя никаких контрактов я ни с кем не подписывал.

– Представьте, что вы перейдете в профессионалы. Придется жить, тренироваться и выступать за рубежом. Ваши бои не увидят казахстанские телезрители…

– Мое требование: я должен тренироваться и жить в Казахстане. А боксировать буду выезжать куда угодно. С семьей теперь расставаться не хочется. Если же говорить о том, что в Казахстане бокс не показывают… Я уже говорил раз сто пятьдесят, что в Узбекистане есть спортивный канал, и что оттуда звонили в 2006-м домой и сообщали, как проходит мой финальный бой. А когда бокс начинают транслировать, то качество комментария просто потрясает. Я смотрел поединки с мартовского Кубка Президента по ТВ и был шокирован, когда комментаторша объяснила, что «судья запретил боксеру бить соперника сильнее», хотя он предупредил его за удар открытой перчаткой!

– Вы в курсе, кто владеет чемпионскими поясами в весе до 69 кг в профессиональном боксе?

– Нет. Но если перейду в профи, начну этим интересоваться. И потом я привык считать, что мои соперники – самые сильные. И готовиться к каждому я буду как на главный бой в жизни. Я готов снова бесконечно тренироваться, пахать и пахать. Готов падать, чтобы подниматься и идти дальше.

Отец

– Я до сих пор счастлив, – рассказывает отец Абдрахман Сарсекбаев, – мой сын прошел через унижения, неверие, но всем все доказал. Мне всегда обидно, когда Бахыта называют «узбеком». Это не так! Я жил в Южно-Казахстанской области, Бахыт родился там же. А в советское время работал в Узбекистане, и семья была со мной.

– В прошлом году, когда Бахыт проиграл в четвертьфинале чемпионата мира, мне было очень жаль, что многие стали его ругать. Сам же я сказал: «Сынок, ничего страшного не произошло. Ты ведь выиграл лицензию на Олимпиаду. И чемпионат мира – лишь трамплин к главным стартам. И ты ведь можешь ее выиграть».

– За два дня до Олимпиады по «Хабару» показывали сюжет, посвященный казахстанским спортсменам, – продолжает Абдрахман. – И когда зашел разговор про боксеров, показали портрет… китайского казаха Каната Ислама, а фамилию поставили Сарсекбаев! Обидно было до боли. Но то, что случилось в Пекине, – перевесило весь негатив, что был раньше.